— А кто это? — удивилась Ирина.

Я тоже удивился — с чего бы Болеслав должен был к нам явиться?

— Наш декан боевого факультета. Я видела, как он на площади смотрел. Думала, сразу нарисуется. Он же бесклановый, как и я. А у него жена молодая на сносях, да двое девчонок постарше, вроде вот вашей Стеши.

Ирина слегка смутилась:

— Да Стеша-то не моя, это Пахома Игнатьевича внучка. Мои мальчики. Но они у нас уже сроднились, за два-то месяца… А почему, вы говорите, декан боевого факультета — и без клана остался?

— Да вы что, разве не слыхали? — Аристина всплеснула руками. — Болеслав Монтеев! Это же такая история скандальная была, прогремели они на всю Москву.

— Расскажите. Мы тут совсем недавно.

— М-м, если недавно, то могли и не слышать, страсти уж поутихли. В общем, лет восемь назад только что вернувшийся с Египетской военной кампании молодой магистр получил назначение на боевой факультет Академии. Прибыл на службу он как раз ко дню рождения государя, и на банкете по этому случаю познакомился с молодой, но весьма талантливой целительницей, нашей Юлей. И понятно, от чего запал: она и умница, и красавица, а как она его рассказы о войне слушала… В общем, завязался у них роман. И когда Болеслав узнал, что Юленька была из Копыловых, стало совсем поздно.

— А это критично? — серьёзно спросила Ирина.

— Коне-е-ечно, милая моя, коне-е-ечно! Между Копыловыми и Мантуровыми клановая война уж полвека тянется. Ах, какой вышел скандал! Болеслав сразу прошение на имя государя подал и из рода вышел. Правда, фамилию ему пожаловали с намёком на прежний род, но тут уж другая тема. А Юленьку-то родители заперли в терему, магофон отобрали, охрану приставили, ни тебе выйти, ни весточку передать.

— Да вы что! И как же им удалось?..

— А вот, удалось! Не даром Юля целительница. Выпила несколько эликсиров, да в такой последовательности, что сердце почти остановилось. Как увидели охранницы, что девица-то посинела да сознание потеряла — панику подняли, скорую вызвали. В дворянский госпиталь, с мигалками. А она в реанимации в себя пришла да ночью и сбежала. Пока её искали, пока то-сё, они уж успели брак в царской канцелярии зарегистрировать. Всё! Не подкопаешься!

— Поразительно!

— Поразительно-то поразительно, — Аристина философски отхлебнула остывший чай, — только ни тот, ни другой род молодых не принял. Попытались они в один, в другой клан ткнуться — ан никто не захотел с их родами отношения портить, не приняли их. А Болеслав тоже гордый. Взбрыкнул, да и не стал пороги оббивать. Так и остались они с Юлей сами по себе. Начнётся война — Болеслава на лоскуты рвать начнут. Царская охрана, гвардия, ополчение — всем боец нужен, да такого класса. А жена на кого останется? Так что, я думала, что он сразу примчится. Выходит, ошибалась.

И тут явился посыльный с докладом, что явился по душу князя Пожарского человек по фамилии Монтеев.

— В малую гостиную зови! — велел я, прихватил Кузьму с Горынычем и пошёл договариваться с новым, я надеюсь, союзником.

Всё случилось так, как только что расписывала Аристина. Какой бы ты ни был гордый, а двое детей (плюс третий на подходе) заставляют думать не только о чувстве собственного достоинства. Впрочем, я с Болеславом держался спокойно и уважительно. Поговорили. Место в клане я ему предложил пока временное. Вдруг да не сойдёмся на почве жизненных принципов? Грузовик с кхитайцами за семейством я отправил.

Видно было, что магистр хочет мне задать некоторые вопросы, но не может для себя решить: уместно ли это.

— Спрашивайте уж, Болеслав Константинович.

Он несколько неловко откашлялся:

— Дмитрий Михайлович, могу я поинтересоваться: маскировка на универсальном павильоне в тренировочной зоне Академии — ваших рук дело?

Ярена, поди подсказала.

— Моих.

— И как же это?..

— А вот у Тихона Михайловича попро́сите, — я кивнул на Змея, — он вас тоже научит.

Всё-таки удобно архимага под рукой держать. Всё хитромудрое на него спихнуть можно.

— Конечно, научу, дорогой! — Горыныч, неожиданно оказавшийся в центре внимания, довольно развалился в кресле. — Расскажу, покажу, такая маскировка будет — вах! Песня, а не маскировка.

— А способу постановки штормового многопланового заклинания?.. — с возрастающим интересом загорелся Болеслав.

— Дак я же это… — Горыныч сразу сел прямее. — Я ж со штормами…

— Научит-научит! — бодро вклинился я. — И расскажет, и покажет, верно, Горыныч? Вот только в Засечине чуть обустроимся — и можно будет тренировки начинать.

— А-э-э… да? — Змей выпучил на меня глаза и губы его непроизвольно сложились дудочкой, словно вот прям щас произойдёт внеплановое извержение пламени. — Ну-у-у… — и тут мысли в его голове видать, догнали друг друга и выстроились в нужный ряд. — Ну, так уж и быть! Если князь разрешает — покажу. Всё ж таки мы теперь в одной лодке, да? Надо, чтоб наши бойцы были максимально подготовлены — праильно? Высший класс. Ты, Болеслав, давай, семью перевози, а там мы тебя поднатаскаем.

Он дождался, пока шаги заторопившегося домой магистра затихнут на лестнице и прошипел:

— Ты чё, Митька, я ж со штормами не умею!..

— А я тебя научу, — усмехнулся я. — Мы ж теперь одна команда, надо мне тебя подтягивать.

Горыныч фыркнул:

— Тогда уж и ты по зооморфологии давай включайся.

— Обязательно. Как только с основными проблемами разгребусь…

— Дождёшься от тебя! Скорее я опять Серого Волка начну изображать.

— Ну и ничего, нормально же всё получилось. На нас вообще никто не подумал.

— Это потому что я тебя надоумил не Дмитрием-царевичем представиться, а Иваном.

— Нет, это потому что ты в кои-то веки вместо Змея волком перекинулся. Забыл поди, как это делается?

— Чё уж сразу забыл⁈ Вполне себе вспомнил. Кто, ты думаешь, твоих волчков муштрует?

— И что, волчью шкуру примерил?

— Ха! Фенрир обзавидуется!

Что-то я уже запамятовал, с чего мы спор начали…

— Ладно, давай так: ты на меня с превращениями не наседаешь, а я Болеслава на себя возьму. Он к тебе за разъяснениями явится — ко мне его отправишь. Спихнёшь всё, по своей любимой привычке, на младшего.

Змей посопел.

— А из тебя такой бы славный дракон вышел. Или, к примеру, медведь.

— Каждому своё, брат. Может быть, потом, когда время поспокойней наступит. А пока будем делать то, что мы лучше всего умеем.

09. ПОКИНУТЬ ГОРОД

СОБИРАЕМ ПОСЛЕДНИХ

В кабинет заглянула Осьмуша:

— Дмитрий Михалыч, говорят, ещё кого-то ждём? Так не велите ли чаю подать?

— Велю. Незачем людей голодом морить. Подавай, милая.

За столом было нервно. Ребятишки сидели как на иголках, да и многие взрослые тоже. Фёдор, пытавшийся одновременно решить сотню вопросов, почти и не ел:

— Я, ваша светлость, позвонил в Засечин, дал указания, чтоб приготовили хоть временные комнаты, народу ведь разом прибудет довольно много.

— Болеслава посчитал?

— Конечно, а как же иначе.

— А сёстры Дайго где? Я смотрю, к столу не вышли.

— Так забрали же их. Вы пока в подвале… разбирались, прибыл их старший наставник.

— Наставник? Не наставница?

В этом месте у Котьки глаза аж засветились, ну как было не спросить:

— Сам видел?

— Видел, Дмитрий Михалыч! Сперва у ворот как облако стало, белое-белое, и в нём как будто огромный змей ворочается. А потом — раз! — и дедушка стоит, невысокий такой, седой-седой. Ниппонки на него в окно посмотрели, признали, значицца, да в сад к нему и выскочили. А он снова белым летучим змеем оборотился, на спину их взял, да и в небо — тык-тык, заизвивался, как по лесенке! — Котька живо помогал рассказу руками. — Так и улетели.

— Неужто сам Хэби явился? — удивился Змей. — Старый он, тяжеловато ему должны путешествия даваться. Эх, жаль я его не повидал.

Кузьма хмурился. Я обратился к нему намеренно вслух: