— А-а! Помню эту! — обличил Кузьма. — Лизавета Трубецкая. Девки ей все завидовали люто, потому что папашу воеводой в Смоленск назначили, он поехал на три месяца большую инспекцию проводить, и мать с собой забрал, а Лизке с братом в Академию надо, поэтому они остались. Братец, пока бати нет, за старшего рулит.

— Так это, поди, он и есть? — я приглядывался к рослому парню, который помог выбраться из экипажа девушкам, а теперь что-то доставал из багажника. — Трубецкие, говоришь? Ну-ну.

— Брата не видел, утверждать не могу. Вроде, по разговорам, похож. Трубецкого Юрием зов… Опа! Кого я вижу!

Трубецкой (если это был он) захлопнул крышку багажника, и в руках у него оказались массивные, богато (нет, очень богато) украшенные ножны. С мечом, который по эфесу мы оба узнали мгновенно.

— Меч короля Артура!

Вчера произошёл системный баг, и при покупке книг у читателей слетели лайки к произведениям. Проверьте, пожалуйста, окрашены ли красным ваши сердечки! Авторы будут благодарны и начнут писать ещё интенсивнее))

08. В ЦЕНТРЕ ОБСУЖДЕНИЙ

ПОЧТИ ТАКОЙ ЖЕ

— А ведь я говорил ему на Русь не соваться! — зло выплюнул Кузьма. — Что, думал, семьдесят лет Пожарского не видно и не слышно — так и нет меня⁈

Да уж. Размолвка между двумя мечами была давней. Сшибаться им доводилось дважды: вскоре после того, как мы с Кузьмой из схрона вышли (тогда Экскалибур отделался лёгкими зазубринами) и потом, лет тридцать спустя — выскочка с Альбиона всё не мог успокоиться.

По характеристикам был он почти разумным, застряв где-то наполовину между полуразумностью и высокоразумностью. Не знаю, как бы нынче определила его хитрая аппаратура Судебного приказа, раньше мы всё на глазок прикидывали. И ещё гонора островитянину было не занимать, подначивал он все боевые артефакты, встречающиеся на пути, без разбору. Понятно, почему у Кузьмы такая реакция полезла, да?

— Каледвульх!!! — заорал Кузя на всю улицу, преобразился в тяжёлый полутор* и устремился вперёд меня. — Я говорил тебе со своего крысячьего острова не высовываться⁈ Говорил⁈

— Экскалибур, на минуточку! — глуховато раздалось из ножен. Рукоять меча задёргалась. — Опять⁈ Кто это сделал⁈ Кто додумался запереть меня, разумный меч⁈

*Очень условно говоря,

промежуточная форма меча

между одноручным и двуручным.

Рядом с воротами Академии начали останавливаться заинтересовавшиеся студенты. Мгновенно образовалась толпа.

— Да какой ты разумный⁈ — захохотал Кузя. — Ты даже таблицу умножения не смог запомнить!

— Зато получше некоторых запомнил правила этикета!

— Забей эти правила своему хозяину в ж*пу! И навершием своим заткни, чтоб не выпали!

— Да выпустите меня отсюда, я покажу этому мужлану! — орал Экскалибур. Трубецкой, которого ситуация застала врасплох, может быть, и рад бы был помочь, но меч Артура так дёргался и трясся, что развязать узел не было никакой возможности.

Кузьма скользнул ближе и издевательски предложил:

— Позволь предложить тебе помощь, детка! — он завис над выдирающимся из завязок мечом. — Я откупорю тебя. Не бойся, тебе не будет больно!

В толпе засмеялись.

Экскалибур зарычал и порвал наконец свои завязки. В воздухе заискрило, загудели энергетические поля.

— Я вызываю тебя! — рявкнул альвийский клинок.

— Принято! — азартно выкрикнул Кузя и бросился в бой.

Настя и Лиза стояли, совершенно нелепо раскрыв рты. Как-то Юра по-другому расписывал им свой план. Он хотел как будто бы случайно, проходя мимо, «увидеть» тренировку Пожарского, похвастаться своим мечом и предложить спарринг. Вроде как тренировочный. И сломать Пожарскому меч. «Нечаянно», конечно же.

И, естественно, никто не думал, что мечи прекрасно обойдутся без чьего-либо ещё участия.

— Да блин! — с досадой вскрикнула Лизонька, когда полутор Пожарского так ощутимо двинул Юриному Экскалибуру, что у всех аж зубы заныли. — По-моему, Юрочка, тебе дали не такой сильный меч, как обещали.

Юрий смотрел вверх, совершенно обалдевши, а над его головой в тугом пучке энергий сшибались два древних артефакта.

И тут Настю кто-то очень бесцеремонно схватил за руку. Она возмущённо обернулась и уставилась прямо в бешеные глаза старшего брата.

— Ты где шарилась? — Иван снова дёрнул её за руку. — Ты что думаешь — мне другого дела нет кроме как тупую соплюху повсюду разыскивать⁈

Настя разозлилась:

— И ничего не тупую! И не…

— Мало того, что ты в суде меня опозорила…

— Да меня там даже не было! — Настя аж задохнулась от возмущения.

— А кто с предложением показать управление мечом вылез? Я чуть сквозь землю не провалился!

— Да это потому что ты дурень косоротый! — психанула Настя. — Надо было сказать: «Sýndu mér brjóstin þín!!!»*

*Из соображений

магической безопасности

фраза приводится

на исландском,

хотя на самом деле

она звучала

на гораздо более древнем

варианте наречия.

Перевод, буквально:

«Покажи мне свои сиськи!»

Дальше произошло несколько вещей одновременно.

Экскалибур слегка повернулся к Насте и брезгливо спросил: «Что?..» — причём потом многие очевидцы, рассказывая о событии, утверждали, что его изрядно перекосило от возмущения.

Меч Пожарского из крепкого полутора превратился в огромный почти трёхметровый клинок чудовищной формы и рухнул вниз, разом обрубив и полотно клинка Экскалибура, и ноги Юрия Трубецкого. Ходят слухи, что в конце огромный меч кричал: «Ты что — дура⁈» — но это неточно.

Зато все слышали, как кричал Трубецкой. Громко, но недолго. Говорят, это был единственный зафиксированный в истории случай, когда ножны Экскалибура сработали против ампутации — в полном соответствии с указанной в описании ножен спецификации «исцелять любые раны». Обычно требуется приставить отрубленную конечность, и происходит сращивание. Но поскольку княжич Трубецкой в момент удара держал ножны Экскалибура в руках, их практически мгновенно прижало к ране, следствием чего стало одномоментное отращивание новых ног Юрия Трубецкого. Он весьма оригинально смотрелся в нечаянно получившихся из брюк бриджах и босиком, плюс теперь у него была ещё одна замечательная запасная пара ног, на случай непредвиденных обстоятельств.

Зато обломок Экскалибура кричал очень долго, тоненьким, изменившимся голосом:

— А-а-а-а! — он пищал и бился о мостовую. — А-а-а-а! Сука ты, сука, сука после этого!!! Знаешь, сколько лет мне в прошлый раз пришлось на дне у Девы Озера пролежать, чтобы клинок как следует отрос⁈ Триста семьдесят два года!!! Почти четыреста-а-а-а! А в прошлый раз ты меня только наполовину сруби-и-и-ил!!!

— Ну, извини, — пробурчал меч Пожарского, приобретая вид спокойного, уравновешенного каролинга. — Поединок закончен. Боец ребёнка не обидит. Сгребай свои ошмётки да дуй обратно на Оловянные острова, просись к озёрной бабе на лечение.

Экскалибур собирал обломки клинка и тонко причитал…

— Лучше б отец тебя в судомойки Пожарскому за пол таланта отдал! — плюнул Иван Салтыков. — Надо было соглашаться, пока предлагали!

Настя перевела на него ошалелый взгляд и потрясённо переспросила:

— Что?..

— Что слышала! Где всю ночь таскалась, я тебя спрашиваю⁈

Потом, оправдываясь перед родителем, княжич Трубецкой скажет, что ни за что не совершил бы столь опрометчивого заявления, будь обстановка более спокойной. Но пока он был основательно выведен из себя и возмущённо воскликнул:

— Боярышня ночевала у нас!

Иван, боярский сын, смерил взглядом элегантную фигуру княжича Трубецкого, особо остановившись на порозовевших от возмущения икрах, коротко кивнул: