— Вы о форме?

— Да. Спроси кто меня сейчас: с кем из этих молодых людей я танцевала? Я ведь и не вспомню. Мундиры, мундиры… Это обезличивает, вам не кажется?

Он посмотрел на меня внимательно, и я подумала, что разболталась. Кивнул.

— Пожалуй. Девушкам в этом отношении проще. Хотя бы цветок в волосы или украшение — и вы уже все разные. А мы, действительно…

— Не расстраивайтесь. Подходя с другой стороны, на фоне формы ярче выступает индивидуальность. Если она есть. Но нужно время, чтобы её рассмотреть, а времени у нас как раз нет.

Я заслужила ещё один внимательный взгляд и поспешила перевести разговор:

— Расскажите лучше про этот ваш поход. Никогда не была на море. Это, наверное, тяжело и страшно?

Этому коварному приёмчику меня Баграр научил. Не знаешь о чём говорить — позволь парню рассказывать тебе, какой он сильный, смелый и как здорово справляется со всякими трудностями. Кроме того, мне действительно было интересно — как оно здесь в военном флоте устроено? Да и цифра у него на значке «1» — значит, показал выдающиеся успехи (или как там это называлось?) — вот, пусть и рассказывает.

ЕЩЁ ТАНЦЫ

Весь остаток длинного вальса я развешивала уши. Парень оказался весьма неплохим рассказчиком. Не знаю уж, присочинял ли он, но за три недели морского похода случалось и сложное, и неожиданное, и забавное. И когда вальс закончился, Дима отвёл меня к моему месту, но не отошёл, потому что не успел рассказать развязку очередной забавной истории.

Распорядитель возвысил голос:

— Дамы и господа — «Осенний сад»!

Это снова был вальс.

— Не откажите мне в удовольствии? — Дима предложил мне руку.

— А нас не осудят за два танца подряд?

— Да кто заметит! Пойдём!

Как вы заметили, мы как-то незаметно перешли на «ты». Второй вальс оказался не таким длинным (а потому не таким интересным), и Дима заручился моим обещанием, что на ужин я сажусь с ним в пару, а он, в свою очередь, обещает представить мне своих друзей, с которыми вечер точно будет не скучен. Согласилась, конечно. Хоть какое-то развлечение в этом царстве строгости!

Ещё два коротких вальса промелькнули, я даже особо и не запомнила, с кем танцевала. Постепенно и гардемарины стали смелее, и девушки не столь деревянны. В паузах между танцами завязывались некие разговоры, в том числе и в группах.

А потом пошёл первый котильон! Это была вроде как игра. Все пары вставали в круг, мужчины спиной в центр, а девушки к ним лицом. Потом все дружно делали «напра-во!» (не под команду, конечно, это я так утрирую) и начинали двигаться вперёд, поочерёдно подавая встречному правую руку-левую-правую-левую, как будто здороваешься, или ещё больше похоже, как будто плывёшь — пока распорядитель не подаст сигнал и музыка не остановится. Тогда все, кто с кем остановился в паре, делают по залу круг (как здесь называют — тур) вальса. И так несколько подходов.

Завершающий котильон назывался «Вальс с цветком». Для этой цели имелась роза на крепком стебле (наверное, чтобы нервные особы в волнении её не измяли, хе-хе). Распорядитель вручил цветок высокой девушке с четвёртого отделения, которую поставили по центральной линии зала, ближе к оркестру. Все гимназистки и кавалеры выстроились в две очереди справа и слева, наподобие крыльев. Дальше всё происходило так. К даме подходят и кланяются два кавалера из очереди. Она выбирает, с кем будет танцевать, а оставшемуся вручает розу. Кавалер с розой становится на её место, а пара начинает танцевать тур вальса, после чего ей снова нужно будет разойтись в концы очередей. Тем временем к кавалеру подходят две девушки из очереди, приседают в реверансе, и он также делает выбор, а остающейся вручает розу.

В моём представлении это был довольно затянутый процесс, но на деле всё начало происходить довольно быстро, очереди потекли, как ручейки, а зал наполнился кружащимися парами. И всё это под непрекращающуюся музыку.

Гости в это время снова получили возможность размяться, поглазеть на выставленные художества и пройтись неподалёку от императрицы с её приближёнными, о чём впоследствии можно было всю жизнь хвастаться.

Пара старших девиц в очереди передо мной потихоньку обсуждали свою одноклассницу, которая непонятно что нашла «в этом дядьке», а теперь ещё и вместо котильона села с ним на одну из гостевых банкеток, и уже полчаса что-то обсуждает. И никто им слова не скажет!

УЖИН

Минут через двадцать распорядитель объявил котильон завершённым, как и всю танцевальную часть вечера, и гости вслед за императорской ложей потянулись в цветочную гостиную.

Я наблюдала за выдвижением главных гостей — интересно, всё же. Императрица выступала спокойно и с достоинством. Сразу следом за ней шла весьма молодая девушка, лет, я бы сказала, шестнадцати. Дочь? Как это называется — великая княжна, вроде бы?

Девушка была довольно светленькая, и платье на неё оттеняло эту блондинистость — льдисто-голубое, струящееся. Выражение лица княжны было не особо довольным, и общего впечатления не спасали ни шикарная причёска, ни длинные изящные серьги, ни колье бриллиантовой сеточкой. Я её, в принципе, понимаю. Притащили в какой-то сиротский дом, молодёжь танцует, столько симпатичных кавалеров, а она вынуждена сидеть…

Возле дверей произошла какая-то заминка, и личико княжны сделалось совсем досадливым. Задрав подбородочек, она сошла с возвышения и повернулась к выходу. Ох, ты, какой вырез! Декольте на спине опускалось почти до талии и было перехвачено несколькими тоненькими тканевыми шнурочками, образующими сеточку, создающими ощущение определённой хрупкости и невесомости — шарман!

Позади меня раздалось лёгкое покашливание, и, обернувшись, я увидела двоих слегка улыбающихся курсантов:

— Барышня, — начал тот, что повыше, — просим вас разрешить наш спор и оказать честь одному из нас, позволив сопровождать вас на обед.

Я непроизвольно прижала руку к сердцу:

— Простите, господа, но я уже обещала другому…

Не успели они откланяться, как появился Дима и предложил мне руку, словно на танец:

— Идём?

— Конечно.

Цветочная гостиная выглядела непривычно. Диваны и банкетки были из неё вынесены, а вместо них — выставлены два ряда столов, обставленных стульями, каждый на восемь человек. Между столами сохранялся широкий проход, для разноса и развоза на специальных тележках блюд для последующих перемен.

Длинный императорский стол установили на возвышении, где в обычное время было подобие сцены.

Курсанты (подозреваю, что договорившись заранее) рассаживались за столы дружескими компаниями. Мой кавалер получил невидимый мне сигнал и решительно повлёк меня в гущу толпы, прикрывая от возможных случайных столкновений. За столом, к моей огромной радости, сидела Маруся и ещё две девочки из нашего отделения, знакомые мне меньше.

— Прошу, — Дима отодвинул мне стул и представил своих друзей: — Александр, Иннокентий, Добрыня.

Я повторяла каждый раз: «Очень приятно», — а на «Добрыню» удивилась:

— Добрыня? Правда? Это не шутка? Добрыня же — это что-то былинное…

— В молодости, — ответил слегка покрасневший Добрыня, действительно отличавшийся мощным телосложением, — мои родители были очень романтично настроены.

— А вам идёт, — похвалила я, — такой богатырь!

Юля из шестнашек, которая сидела рядом с ним, расцвела, как будто ей медаль досталась, а остальные парни сразу приосанились и расправили плечи.

— Морская академия всегда славилась богатырями, — улыбнулась Маруся. — Хотелось бы поднять тост за таких прекрасных кавалеров. В графинах, конечно, лимонад, но бокальчики всё равно будут звенеть красиво.

— Барышни, барышни! — вскочил Александр. — Только после тоста за прекрасных хозяек этого места. За вас!

Вокруг всё ещё происходило упорядочивающееся движение, а мы уже разлили лимонад и слегка чокнулись хрусталём, придя ко взаимному соглашению, что неплохо было бы поднять бокалы за нас за всех. После целого часа танцев пригубить прохладного сладко-кисленького напитка было весьма приятно.